И я живу за двоих...

В переулке Карла Маркса стояла саманка, где жила ее семья. Бомбежка летом сорок второго года стала роковой для самого маленького из ее детей — Геночки. Когда взревела сирена, бабушка созвала детей — Бориса, Валентину, Вячеслава и Геночку, которому только исполнилось четыре года, — и ринулась с ними в огород, к щели, где спасались от налетов вражеской авиации. Гена бежал, держась за мамину юбку. Мария в охапке держала продукты и кое-какие вещи на случай, если останутся без крова. Осколок от разорвавшейся бомбы угодил мальчугану в ногу. Не дожидаясь окончания налета, она схватила его на руки и побежала в амбулаторию, что располагалась на перроне. Раненых было очень много. Быстро стало развиваться заражение, потому что в открытую рану попала земля. Врачи не смогли спасти Геночку. Бабушка до конца своих дней винила себя за смерть сына и очень любила меня, назвав в память о невинно погибшем младенце.

Дед буквально не покидал паровоза, курсируя на перегоне между Поворино и какой-то станцией под Сталинградом. Возил раненых, боеприпасы, провизию. Бабушка каждый день к назначенному сроку спешила на станцию, чтобы передать ему сумку с едой. В тот раз, когда она видела его особенно изможденным, с почерневшим от дыма лицом, она и представить не могла, что это была их последняя встреча. Знала только, что эшелон пошел на Москву. Бомбежка застигла состав в Алексиково. Дед Алексей Никонорович Ужастов решил вывести эшелон из-под огня на запасные пути.

Я храню газету "Патриот", скорее всего, еще станицы Урюпинской, в которой автор В. Сивогривов рассказывает о вражеских налетах на станцию Алексиково. Получив телефонограмму, начальник станции не успел оповестить бригады о приближающейся фашистской авиации, многие стояли на основных путях, набирали воду, шла пересменка бригад. Бомбовый шквал обрушился неожиданно. Взрывалось горючее, военная техника, гибли люди. Станцию бомбили два дня, дед погиб во второй день.

Бабушка рассказывала, что ее вдруг вызвали к начальнику станции Филоново и только в его кабинете у нее сжалось сердце: не случилось ли чего? От деда почти ничего не осталось: она опознала его по фрагментам одежды, номеру на форменной фуражке и железному чемоданчику, в котором он хранил самое необходимое. Бабушка настолько была убита горем, что только через многие годы задалась вопросом: что же стало с помощником машиниста? Возможно, дед, предвидя гибель, приказал ему покинуть паровоз. Рассказывала, что ее Алеша был весельчаком. Когда подходил к дому, обязательно запевал веселую песню, мол, встречайте: муж и отец домой вернулся.

После гибели мужа бабушке приходилось с Валей, моей мамой, ходить по поденщинам: стирали, готовили, убирали у чужих людей. Когда дети выросли, то баба Маша устроилась работать на железную дорогу. Семья, лишившись кормильца, могла рассчитывать только на свои силы. Сколько было в этой женщине мужества и терпения! Государство никак не оценило подвиг мужественного машиниста. Вероятно, тогда было не до этого — война вступила в свой апогей.

Бабушка умерла в 90 лет, говорила, что живет за себя, за сыночка Геночку и мужа. Несмотря на послевоенные лишения, дети вышли в люди: старший сын Борис работал на водонапорной башне железной дороги, Валентина выучилась на швею и работала в быткомбинате, Вячеслав выбрал профессию сталевара. Где-то в пятидесятых годах братья уехали на Украину. Борис, работая в жилищно-коммунальном хозяйстве, был награжден орденом Ленина. Вячеслав не изменил профессии. К сожалению, умерли очень радо — не было им и пятидесяти лет.

Для меня дорого все, к чему прикасались руки моих дедушки и бабушки. Как-то, разбирая бумаги, нашел свидетельство об их браке, выданное Ново-Анненским станичным комитетом 21 января 1928 года, согласно которому Алексей Никонорович Ужатов (почему-то позже фамилия всегда писалась "Ужастов") вступил в брак Марией Алексеевной Луговой, о чем в ЗАГСе есть соответствующая информация. Дороги мне и фотографии деда и бабушки. Однажды ездил в Алексиково, чтобы поклониться братской могиле, где похоронен дед, привез горсть новоаннинской земли, поставил стакан с фронтовыми ста граммами, горбушкой хлеба, посидел, вспоминал бабушкины рассказы. Не знаю, есть ли теперь это захоронение, уже тогда оно находилось среди каких-то гаражей. Горжусь стойкостью и мужеством своих родных и всех соотечественников, на долю которых выпала война.