Она старела вместе с ней

- Ох, Ильинична, ведь еле дошла. Устала. А тут так спешила, что палочку оставила дома, а без нее, ты же знаешь, я не ходок. Ноги словно деревянные.

- Ну, соседушка, отдыхай, скоро чаевничать будем. Я-то еще не завтракала, — приветствовала ее хозяйка.

- Погоди. Отдышусь маленько. Ведь я пришла к тебе ни свет ни заря похвастаться. Вчера мастера новую входную дверь установили, железную, с блестящими ручками, с разными вертушками. Правда, дороговато вышло, но зато крепкая.

- Как-нибудь загляну, — спокойно ответила Мария, ставя чайник на плиту.

- Приходи, полюбуйся. Мастера ребята хорошие. Надумаешь — и тебе дверь сделают, а то вон какая она у тебя старая. Гляди — развалится скоро.

- Крепка тюрьма, да черт ей рад, — ответила, вздохнув, Мария. — Додумалась в такие-то годы дверь менять. Все от кого-то прячемся, на семь замков запираемся. Кому мы нужны? Ты, Мотюшка, вспомни нашу молодость. Бывало, у казаков замка-то в хозяйстве отродясь не было и хаты не запирались. Накинут цепку на пробой и все: знать, хозяев дома нет. Сейчас живут словно в тюрьмах: на окнах и то решетки, двери железные на семи запорах. Дожили: друг от друга прячемся.

- Ильинична, да ведь с надежной крепкой дверью спокойно в собственной хате.

- Ты, Матрена, рекламы насмотрелась — вот тебя и долбануло. Теперь будешь и на окна решетки заказывать?

- Что поделаешь, ведь мы живем одинешенько, заступиться за нас некому.

- Я тебе, Матрена, вот что скажу. Как же я расстанусь со старой дверью, которую своими руками Семен мой мастерил? Это же память о нем. Столько лет живу вдовой и каждый день на нее смотрю: вдруг распахнется и войдет мой Сенечка.

- Что же ты, Ильинична, все горюешь да вспоминаешь — столько годков пролетело, уже о войне подзабыто, все горе пережито.

- Нет, Мотя, не забыто. Дверь на новую ни за что не стану менять! Ведь через нее дети уходили в большую жизнь. Скольким она подавала и еще подаст свою ручку, сколько людей перешагнули через ее порог. Она всегда первая встречала дорогих гостей, сыновей, дочерей, внучат. А ты мне: «Меняй!» — Мария, вытирая слезы на покрасневших глазах, продолжала: — Помню, молодыми были, а Семен еще до свадьбы загадывал: мол, поженимся, домик построим, детишек народим, будет у нас все как у добрых людей. Сразу же после венца принялись за стройку своего угла. Уже стены и крыша стояли, почти сложили русскую печь и даже окна вставили, а дверей еще не было. А уже заосенело, по утрам заморозки. Семен по вечерам в хате доски для них стругал, такой аромат стоял! Сосновый. Наконец-то поставили дверь, а ручек в сельмаге не оказалось. Так он вместо них прибил ремни от сбруи, а я ему про задвижку намекнула. Он рассмеялся и говорит: "Пусть приходят — всем рады будем". Уходя на фронт, долго стоял, прислонившись щекой к притолоке, словно прощался с домом, с семьей — так и канул в вечность. Ну как, скажи, я могу эту старенькую дверь, которую его руки касались, сменить на бездушную железяку? Нет, Матрена, ты у себя делай, что хочешь, а я не стану ее менять, и зависть меня не берет. Правда твоя: дверь за годы покосилась да обшарпалась. Ничего: попрошу Володю-соседа — он мне ее поправит, новым дерматином обтянет. Как же можно с ней расстаться, ведь она столько одиноких зим меня от стужи спасала.

В каждом доме дверь — это наиважнейший элемент. К ней следует относиться с уважением, а подчас на ней зло срывают: как пнут, аж стекла в окнах зазвенят. А при чем здесь она? Так что, Мотюшка, не агитируй меня. Не поддамся! Вот тебе мое твердое слово. Через эту дверь я заходила в наш новый дом, через нее и на погост снесут.

Подруги некоторое время сидели молча. Звук чайника заставил встрепенуться.

- Садись, подруга моя милая, пить чай с душицей да медком. А полюбоваться твоей дверью приду обязательно.

Дверь скрипнула. На пороге стояла почтальонка Надюша:

- Здрасьте, я пенсию принесла, — ее голос звучал радостно и звонко.

- Слава Богу! Теперь дверь починю, — улыбаясь, сказала хозяйка, приглашая письмоносицу к застолью.